Автор: Ангулема.
Бета: она же.
Персонажи (Пейринг): Ниа, упоминается платонический Ниа/L.
Рейтинг: PG.
Жанр: драма? Или ангст? Что-то печальное, в общем.
Состояние: закончен.
Дисклеймер: материальной выгоды не извлекаю.
Предупреждение: POV Ниа.
От автора: Рекомендуется перед прочтением ознакомиться с самой последней главой манги, если кто еще не. Найти ее можно здесь.
Автор подозревает, что все написанное можно было бы еще ужать, но пока на это нет сил.
Музыка, под которую писалось:
под катом
читатьВы знаете, что такое одиночество? Это не когда друзья уехали, или родители слишком заняты, или… Это когда их нет. Ни друзей, ни родителей, никого. Когда, в сущности, лично ты никому не нужен и никто не нужен тебе. Сейчас тебе 21, и ты пытаешься понять, почему так вышло и кто виноват, если вообще можно винить кого-нибудь. Почему нет такого человека, с которым можно было бы просто поговорить — ни о чем. Вокруг — стены, и только по другую сторону этих стен — люди. Стены невидимы, но ты их чувствуешь, и от этого иногда жутко: они не дают сказать что-то лишнее, подойти ближе, уйти… И ты замуровываешь себя в осязаемых стенах, построенных из чего угодно: кубиков, домино, карт. Чем менее прочен материал, тем больше стены похожи на те, невидимые, тем увереннее ты себя чувствуешь… Парадокс?..
Я не помню ни своих родителей, ни кого-либо другого из родственников, если они были. Даже как я попал в приют, помню плохо. Возможно, там, в детстве, было что-то страшное, и оно стерлось, чтобы не травмировать сознание? Я не знаю. И не хочу знать, если честно. Это ничего не изменит.
В приюте… да, со мной хотели знакомиться и играть, но вначале я был слишком… напуган? Общество игрушек нравилось мне гораздо больше, чем общество детей. А позже… позже я выяснил, что с остальными мне неинтересно. Может быть, там и были дети, с которыми я бы смог найти общий язык, но я не искал общества тех, кто не искал моего. Сейчас я думаю, что зря… Но я так боялся, что меня не примут те, кто не звал меня, что я буду им скучен, что меня засмеют, что… Да мало ли страхов у ребенка? Если бы у меня были родители — или опекуны, кто угодно, кто мог бы озаботиться такой замкнутостью, — меня бы отвели к психологу, как-нибудь помогли приспособиться. Но в Доме Вамми детям относились как к взрослым, а на вопросы «Ниа, может, позанимаешься с психологом?» я, разумеется, отвечал неизменным «Спасибо, в этом нет необходимости»: не хотел, чтобы меня считали «психом» (сохранить что-либо в тайне в доме, полном детей, практически невозможно). Собственно, я не чувствовал себя ни брошенным, ни несчастным: окруженный книгами и игрушками, я играл, развивался, познавал мир и был вполне доволен. Результатом всех периодических попыток меня растормошить стало только то, что я стал приходить со своими игрушками в общую комнату. В той же комнате потом и проходил тот самый «разговор с L»…
L… Знаете, я до сих пор завидую Ягами Лайту и всему японскому центру расследования. Они видели его, говорили с ним… Человеком одной буквы… А я так и не знаю ни как он выглядел, ни каким на самом деле был его голос, ни чем пахли его руки… Если продолжать дальше, я просто сойду с ума. Пока рано.
Все мои стремления и желания сводились к тому, чтобы привлечь к себе внимание этого загадочного человека, а после того, как это случайно мне удалось — быть достойным звания его последователя. Единственной мечтой было встретиться с ним. Ей не суждено было сбыться, моей мечте…
Это, наверное, очень глупо — любить человека, которого, по сути, совсем не знаешь? Ну что ж, должно быть и у меня право на глупости. Конечно, тот «разговор» и раскрытые им дела немного проливали свет на его личность, но… Да что толку говорить, я все равно люблю его, пусть и не знаю. Я бы отдал все, что угодно, включая собственную жизнь, чтобы увидеть его — но это, увы, невозможно. Слишком поздно…
Теперь, сидя в лабиринте из гигантских букв “L”, сложенных из карт Таро, я все повторяю тихо «эл», пытаясь вообразить, каким он был. Я — лишь тень, нагло действующая от его имени. Я понимаю, что это необходимо, и все равно каждый раз, когда меня зовут «L», мысленно прошу прощения у настоящего.
Гигантские буквы стремятся вверх, одно неосторожное движение — и все это обрушится на меня, погребая под собой. Иногда мне хочется, чтобы я тоже был сложен из карт, чтобы кто-нибудь рассыпал меня — и больше не смог собрать. После уничтожения Киры у меня не осталось цели. Этот подлец сначала убил мою мечту, а затем и меня самого. А я зачем-то живу. Наверное, по инерции. Один. Действительно одинокий. Распутываю дела, чтобы вокруг меня оставались люди, обустраивающие быт и соединяющие с обществом. А они приносят мне пищу и новости, чтобы я раскрывал преступления. «Продолжал дело L».
Но ведь никакое тело не может двигаться вечно, силы трения уменьшают силу инерции… Когда-нибудь я остановлюсь. Может быть, уже скоро. И нет, мне нет дела до того, кто тогда будет заниматься тем, чем занимаюсь сейчас я.
Каким большим искушением было написать свое имя в Тетрадь Смерти перед тем, как сжечь — и больше не думать обо всем этом, не видеть в кошмарах мертвые лица Мелло и Мэтта…
Не думать, почему погиб L. Был это осознанный шаг или ошибка? Если ошибка — то как такое могло случиться? Если осознанный шаг — то почему, почему, почему?..
Вопросы без ответов.
Я не сложу этот паззл — в нем не хватает деталей.
Я никогда не пойду на могилу L — я хочу верить, что он жив (вопреки всему, и оставьте меня).
Вы ничего не знаете про одиночество.
Я ничего не знаю про любовь.
Это не мешает вам считать себя одинокими, а мне — любить.
Это ничего не меняет.
Все равно в итоге все закончится.
Мне 21 год, и я устал.
Но это тоже не имеет значения, поскольку никому не интересно — а значит, об этом никто не узнает.
03.09.2011