Это для подростков.

[DeathNote-Fanfiki]

Название: Это для подростков .
Автор: L Yamada
Бета: родной Word.
Персонажи: Лайт/L.
Рейтинг: NC-17.
Жанр: яой.
Дисклеймер: купить бы их себе.
Размещение: ну скажите где…хотя бы.
Саммари: вообще то кое-кто вроде как уступил.)
От автора: ну вот. Они сделали это.

Глава 5.

Вся предстоящая неделя так и осталась бы одной длинной словесной баталией, неминуемо ведущей к странным (по мнению команды) и пошлым (по уверенности Л и Лайта) намекам, если бы не кое-что чуть более запоминающееся.
День Рождение свой Мацуда всегда мечтал отмечать шикарно, сколько бы ему не исполнилось лет. В душе он всегда оставался ребенком, а оттого ему хотелось настоящего праздника, выраженного не только в шариках и хлопушках, но и в лицах окружающих его людей. И, как по сценарию, Тота снова стал зачинщиком очередного столкновения гениев: Лайт был категорически против того, чтобы Миса выскакивала полуобнаженная из торта, а Л наоборот был только за то, чтобы в здание расследования довезли такую огромную махину со взбитыми сливками. Такие споры кончились довольно быстро, когда Миса встряла в самую середину дисскусии, высказав свое мнение о том, что ни перед кем, кроме Лайта полуголой не предстанет. Мацуда очень огорчился этому, но вспоминая то, как Ягами засветил пяткой в лицо Великому детективу, решил своих разочарований в слух не выказывать… А завтра получить уж те подарки, которые получит. И будь что будет.
Однако, прейдя в офис чуть позже обычного, он не нашел там ожидаемого: никаких шариков, никаких поздравительных открыток, и только сонные лица коллег, ничем не отличные от обычных.
- С днем рожденья, Мацуда, - лениво протянул Моги, не поднимая глаз.
Тота присел на стул, посмотрел на мрачно пишущего что-то шефа, на Айзаву, который тоже отчего то со скорбью смотрел на того же мрачно пишущего шефа и решил, что еще не все потеряно.
- Ребята, а, может, по мороженному, а? Давайте все вместе, а?

***
- Да, пап, все отлично, это я тебе гарантирую, потому что, я то знаа…. – Лайт запнулся, прижав к носу салфетку, - зна… зна.. .ААААПЧХИ! ююю… - Ягами-младший вытер заплеванную телефонную трубку и брезгливо скомкал салфетку, - просто слегка приболел.
Все лицо Лайта являло сейчас табличку с надписью: «Неужели вы все не видете как мне пиздато, братцы?» Разумеется, Рюдзаки под рамку «братцев» не попадал, и чем чаще Лайт чихал, тем веселее становился Л.
- Радуешься, сволочь, - в сердцах промямлил Лайт, в очередной раз сморкаясь, - будь проклят Мацуда вместе с его днем рождением, с его мороженным, и с его тортом…
- Но-но! – пригрозил Л насмешливо и продолжил слизывать с пальцев пломбир, - Лайт-кун сам съел непозволительно большую порцию, поэтому тут некого винить кроме себя.
Ягами-младший красноречиво чихнул прямо на Рюдзаки, быть может, в искренней надежде заразить непотопляемого Л. Однако детектив с готовностью прикрылся тарелкой из под мороженного, зная, что ничего хорошего именно от подозреваемого ждать не нужно.
- Зараза, - обиженно простонал Лайт, откинувшись на подушку.
Температура вот уже четыре часа держалась 38,6. То есть четыре часа назад, днем все было просто шиарно, пока он не чихнул первый раз. Сейчас же, к вечеру, Лайту было ужасно плохо, то ли от того, что он всего пару раз в жизни болел, то ли от того, что Рюдзаки постоянно находился рядом, и, казалось, он скоро начнет строить гипотезы на интервалах между чиханием: так внимательно он наблюдал за процессом.
Вся эротичная атмосфера улетучилась ровно тогда, когда Лайт понял, что заболел жуткой ангиной. То есть после трех порций мороженного, которыми угостил их Тота. Через пару часов Ягами начало знобить, морозить и даже заболело горло. Затем начала болеть голова. А еще спустя некоторое время его бросило в жар. Такое последний раз было с ним, кажется, в классе восьмом.
- Как только температура поднимется до 39, я сделаю тебе укол, Лайт, - предупредил великодушно детектив, рассматривая измученное лицо юноши, - и все пройдет.
- Это так заботливо с твоей стороны, - насмешливо простонал парень, закрывая глаза.
Голова начинала кружиться и болеть – температура неумолимо ползла вверх, а горло вообще отказывалось глотать и издавать приличные звуки. Лайт стал потирать виски большими пальцами.
- Голова болит.
- Бывает.
- Сильно болит, Рюдзаки.
- Отрубить?
- Пошел к черту…
Ягами перевернулся на живот и тут же пожалел об этом: его затрясло от непонятно откуда взявшегося холода. Он закрутился в одеяло и со стороны напоминал огромную начинку в лаваше. Цепь от наручников казалась настолько холодной, что буквально прилипала к коже и отмораживала ее клетки; именно поэтому Лайт большую часть ее старался засунуть под свое тело, чтобы металл нагрелся и больше его не беспокоил. Но как только он ощутил чужую тяжесть на кровати, понял, к чему привело его занятие. Элементарные законы физики. Законы тяготения.
- Лайт-кун, перевернись на спину, я померяю температуру.
Мальчик, дрожа всем телом, перевернулся и посмотрел в глубокие черные глаза.
- И все же…я тебя, - уверенно произнес он первую мысль, пришедшую в голову.
Ему показалось, или Л усмехнулся?..
Рюдзаки наклонился над Лайтом и прикоснулся ледяными губами ко лбу студента. Ягами-младший замер на пару секунд и даже перестал тяжело и часто дышать, настолько важным ему показался повод. Через пару минут Лайт понял, насколько ему нужно сейчас, чтобы хоть кто-то был рядом с ним. Даже нет, не так – не «хоть кто-то».
- 38,9.
- А… - простонал лучший ученик Японии, мечась по подушке, - эта головная боль меня с ума сведет…
- Потерпи еще 10 минут, Лайт-кун, - строго сказал Л, убирая прочь от Лайта его скомканное одеяло, уже зажатое им между ног.
- Холодно!
- Так становится только хуже.
- У меня уже 39! Делай укол, я хочу спать, - совсем детским тоном просит Ягами, и Л не двигаясь смотрит на его раскрасневшееся лицо, с мутными ореховыми глазами.
Смотрит на прилипшую ко лбу челку и убирает отросшие пряди волос за уши, аккуратно касаясь горящего лица. Лайт бессознательно обхватил узкую ладонь Рюдзаки своей рукой и потянул себе под рубашку. Положил на грудь, на сердце. Он просто сгорает, потому что кожа раскаленная.
Столько сейчас слов, пожалуй, вертелось на языке у обоих. В воспаленном мозгу Лайта бился фонтан эмоций и переживаний, связанных с одним единственным человеком… А Л? Чувствует ли это волнение Л?..
- Я пошел за шприцем, - Рюдзаки быстро встает и отшатывается от кровати к двери, звеня цепочкой наручников. Видимо, лекарство где-то здесь, в коридорном шкафчике возле двери. А, может, уже и нет наручников?
- Да ничего он не чувствует! - кричит сам себе лучший ученик Японии вслед уходящему человеку, и шаги на секунду замирают в коридоре, как и звон.
- Что б тебя поскорее убил Кира, я тебя ненавижу, Рюдзаки! – старается как можно громче крикнуть Лайт, наполняя монотонную тишину своим звенящим голосом. Но когда шаги так и не двигаются, спустя минуту, он отчаивается:
- Вернись, пожалуйста! Мне плохо, Рюдзаки.

Через пять минут Л неслышно подошел к кровати, на которой лежал Лайт, считающий секунды с его ухода.
- А, вот и ты. Триста одна.
- Ложись на живот, - шепотом просит Л, пригнувшийся к своему подозреваемому и карие глаза распахиваются.
Глаза эти покраснели и повлажнели, тело просто горело, а пульс стучался в голове словно бешеный. Лайт с трудом перевернулся, ощущая, что сорок градусов он уже почти миновал и пора уже в отключку. Однако, когда его бесцеремонно приподняли, чтобы расстегнуть ремень на штанах, он повернул голову и посмотрел на безэмоциональное лицо Л. Брюки были спущены вместе с боксерами и тогда-то Лайт и вспомнил что нужен укол.
Ему нужен.
Он зажмурился, хотя в жизни уколов не боялся. Но кто знает? Может Л вколет смертельную дозу чего-либо?.. Все закончится.
Анальгин свинцом растекся по мышцам внутри левой ягодицы и Лайт закусил губу. Чертовски неприятное-колющее чувство, что тебе попали картечью по заднице. Так он предполагал.
- Ай, - как-то запоздало сообщил Лайт и услышал что-то странное. Как оказалось, это пару секунд смеялся Л.

Еще через 20 минут боль стала просто нестерпимой. Череп словно зажимали в тиски, затем разжимали, а потом снова…
Каждый удар проклятущего сердца.
И так двадцать минут подряд. Мир блекнул и вянул, вместе с Л, который постоянно превращал все во что-то необычное, неординарное.
«Все не просто так».
Так и эта боль превратилась в какое-то неведомое испытание для Ягами-младшего. И он вбил себе в голову, что должен его пережить и пройти, потому что должен.
Доказать.
Он – не Кира.

...пока часы мерно тикали на стене, Лайт успел произнести пару бессмысленных реплик ослабшим, севшим голосом. Но обе они свидетельствовали о том, что ему становится намного лучше. Беда миновала, что называется. Через еще десять минут Ягами стало поистине жарко на влажной кровати… Он раскинулся на ней, широко расставив ноги и раскинув руки. Закрыл глаза и вдохнул побольше прохладного воздуха полной грудью. Сознание, хотя и медленно, но приходило в тот равномерный порядок, в котором всегда находилось.
- Я хочу пить, Рюдзаки, - Лайт приоткрыл один глаз и тут же потер его: свет показался слишком резкими, - да выключи ты эти лампы… как они меня раздражают.
- Тебе лучше?
- Чем было? О да, - кисло усмехнулся Ягами и попытался присесть.
Сразу после этой неуклюжей попытки он был уложен назад на постель твердой рукой детектива.
- Лучше полежи.
- Лучше пососи.
- Пошляк.
- Просто не то услышал.
Молчание по-прежнему нарушало тиканье часов, действующее на нервы молодым людям. Лайт почувствовал, что боль полностью ушла и все тело его охватила сладкая слабость больного человека, какая бывает только после долгой и мучительной болезни. Его зубы уже не выбивали о друг друга барабанную дробь, однако все вокруг по-прежнему казалось зябким, блеклым и даже тошнотворным. Ему было жарко, но в тот же момент холодно. Ягами перевернулся на живот и уткнулся в мокрую подушку все еще красным лицом. Пару капель холодного пота стекли по его шее.
- Укол болит?
- Да. Укол. Болит, - промычал мальчик в подушку и резко повернулся на Л, руки которого по-хозяйски провели вверх по его ногам.
Добравшись до деликатного места укола, Л оттянул вниз до колен брюки, вместе с трусами, обнажив тем самым нужный участок кожи. Лайт перестал дышать, заметив мутный взгляд детектива, на глаза которого свисала челка. Затем Л нагнулся и осторожно прикоснулся губами к ягодице Лайта, целуя место укола.
- Ты что, ебанулся? Что ты делаешь? – возмущенно вскрикнул Лайт, все еще не шевелясь.
- Замолчи, - настоятельно произнес брюнет, залезая с ногами на кровать.
Лайт попытался перевернуться на спину, но не тут то было: ноги Л уже сжимали его собственные и крепко удерживали в таким положении. В положении лежа на животе.
- Слезь с меня, - Лайт ударил Л ногой по спине, загнув ее резко назад, за что его голова тут же оказалась вжатой в подушку.
- Да помолчи же ты, - прошептал детектив, стягивая с плеч Лайта рубашку.
Стягивая ее так резко и с таким напором, что пуговицы, не выдержав, с покорным треском отскочили прочь. Лайт приподнял голову, убирая холодные пальцы со своего затылка. Он снова весь горел, его снова температурило, но, кажется, уже не из-за ангины. Рюдзаки растянулся на Лайте полностью, производя тем самым полную «стыковку» двух тел. Ягами ощущал обнаженными ягодицами вставший член Л через тонкие джинсы детектива… и задыхался от нахлынувшего сознания происходящего.
- Нет! Не так! – вскрикнул он хрипло и снова попытался перевернуться.
Л не стал особо препятствовать этому и дал Лайту лечь на спину. Широко распахнутые карие глаза выражали недовольствие, в тот момент, пока Л стягивал с Лайта штаны.
- Даже не думай! – вновь вырвалось у мальчика, и он вытер только что проступивший пот с разгоряченного лба.
В ответ на это заявление Л ничего не оставалось как рассматривать своего подозреваемого. Смущенного, разгоряченного, с температурой, всего влажного… Такого красивого. С сильно спущенной резинкой трусов, прикрывающих налившийся член. Красивый, не с четко, но все же с проступающими кубиками пресса, загорелый живот парня был невероятно заманчивым зрелищем, от которого детектив уже не мог отказаться. Руки Ягами, такие же – не сильно накаченные, но с округлыми мускулами, положенными в 18 лет, притягивали к себе внимание, а тонкие изящные пальцы сводили с ума…
- Лайт-кун, - Л слегка улыбнулся уголками губ, - тебе нужно больше заниматься.
- Что? – растерянно переспросил тот, не совсем понимая смысл сказанного, - что…?
- Ты очень красивый.
- Рюдзаки, - взволнованно шепчет Лайт, а Л не понимает к чему это сказано.
Он еще и не понимает, как Лайт позволяет себя так целовать. Жадно, мокро, некрасиво, наверное, со стороны. Совсем не как в фильмах – он так широко открывает рот, потому что буквально хочет поглотить весь вкус губ Лайта, весь вкус его горячего языка, который отчаянно отвечает на его требования. Требования рук становятся столь же неограниченными, потому что Л, хотя и медленно и плавно, но все же неумоливо тянет белье Лайта вниз, по ногам, затем и вовсе швыряет на пол.
Л отрывается, возбужденно дыша от вампирских поцелуев и покусываний нежных губ парня, потому что его взору, наконец, предстает целиком желанное тело. Вплоть до каждого изгиба, черточки, вплоть до дрожи в каждом суставе… Он словно слышит, как пульс Ягами-младшего поспешно перебирается то из шеи в грудную клетку, то из груди в запястья… И так бьется, пульсирует все это подростковое тело в его холодных руках.
- Лайт, я тебя трахну, - бормочет Л, теряющий рассудок, - и это будет так замечательно…
Голова Ягами раскалывается от мыслей, мечущихся в ней. Он выгибается навстречу ладони, жадно ведущей от живота к паху и слабо постанывает. Так эротично постанывает, что никогда бы не подумал, что умет издавать такие звуки в постели. Он отдает себя безвозвратно, покрываясь испариной и мурашками…
- Да, да… - соглашается он, мотая головой из стороны в сторону, когда пальцы Л обводят головку его сочащегося члена. Он зажмуривает глаза.
«Да, да, Л. Прошу тебя. Сделай это, прошу… Да сделай же ты что-нибудь», - чуть не срывается с его искусанных в кровь губ, когда Л неспешно обводит языком его левый сосок и слегка прикусывает кожу над ним.
- А… - еле слышно выдыхает Лайт, путаясь пальцами в черных волосах.
Он во всем путается.
Детектив стягивает с себя водолазку, которая тут же оказывает разорванной надвое, дабы не мешать, свиснув с цепи наручников. Как только Л отшвыривает ее остатки на пол, он видит, что Лайт сидит с ним нос к носу с не менее хищным выражением лица и расстегивает молнию на джинсах Рюдзаки. Карие глаза, горящие знакомым огнем, направлены в черные омуты. С молнией покончено и Л приходится встать, чтобы стянуть тонкие джинсы.
- Быстрее, - приказным тоном шепчет Лайт, притягивая к себе брюнета, который еще не успел снять брюки окончательно – они свисают с ног Л и мешают ему.
Путаясь в одежде, в собственных желаниях и страхах, оба оказываются одним целым, прижимаясь к друг другу с силой невероятных магнитов. Лайт и Л лежат на боку, на влажной простыне, дрожа не то от ужаса содеянного и безвозвратности, не то от перевозбуждения и нездорового влечения к человеку своего пола. Возбуждение всегда пересиливает страх перед неизведанным. Тем более, возбуждение такой силы.
- Лайт…
Л шарит руками по нужному ему телу в самых сокровенных уголках. Там, где никто никогда не касался Ягами. И парень выгибается с приоткрытым ртом, прямо на глазах Рюдзаки, заводится и стонет. И сжимает мышцы. И мышцы сокращаются… Все происходит с тягуче-медленной быстротой, отказываясь подходить к самому главному и желаемому ими обоими.
«Ну давайте уже наконец сделайте это»- говорит все вокруг них. И запахи, и звуки, и трение своего тело о чужое, раскаленное. Трение своей эрекции о чужую.
Л приподнимается над Лайтом и цепочка от наручников кажется ему к месту. Как нельзя кстати. Правой рукой он обматывает ей запястья Киры, который в легком недоумении, а все же покоряется движениям детектива. Рюдзаки держит связанные руки Лайта над его головой. Лайт не ощущает себя беспомощным, ведь он может в любой момент вырвать руки и хорошенько врезать Л ногами по лицу. Однако вместо этого он, читая по взгляду Л, что стоит сейчас сделать, закидывает ноги на плечи детективу, тем самым давая понять, что к чему.
Л лихорадит тоже; он в Раю, хотя находится на Земле. Он ощущает, что никакая смазка им не нужна, потому что ее предостаточно… Касаясь тугого горячего кольца мышц, Л обдумывает, не в бреду ли находится Кира? Может, он не понимает что происходит?..
- Да трахни ты меня уже, - выгибается Ягами-младший и у Л в ушах стоит какой-то непроницаемый гул, словно его ударили чем-то по голове.
Такие просьбы он готов был слушать от сына шефа полиции хоть каждую секунду.
Не растягивая, без подготовки Рюдзаки исполняет предложенное Лайтом и все вокруг заглушает крик неподдельной боли. Тут же замолкает Ягами, кусая и без того истерзанные губы.
- Что б ты сдох, Рюдзаки, - шипит Лайт, а Л эта реплика заводит больше предыдущей.
Он начинает движение, простое, но такое болезненное для жертвы под ним. А для жертвы ли? Для Киры, убившего стольких людей? И почему Л снова думает о Кире? Сейчас он имеет непосредственно Лайта Ягами. Лучшего ученика Японии. Студента и…
И просто парня, на которого у Л особые, свои планы.
- Нравится, а? – с улыбкой выдыхает он в шею мальчика, который с минуту лишь молча вздрагивает под его телом.
- Заткнись, - просит Лайт детским голосом, - ну пожалуйста, Рюдзаки…АА… Затк…
Л прежде всего затыкает самого Лайта поцелуем, от которого не отвертишься. И он удивляется, должен ли человек столь его ненавидящий так охотно отвечать на его поцелуй. Хлипкая кровать у окна скрипит так сильно, что, кажется, ножки ее вот-вот подломятся и случится нечто невообразимое. То есть, по мнению Л, нечто великолепное: когда они упадут он войдет в тело Лайта настолько глубоко, что, возможно, обратно вместе со спермой хлынет кровь. Но нет – кровать стойко держится под напором животных колебаний, которыми так злоупотребляет детектив. Лайту это нравится – играть жертву, какой он никогда не был. И Л это знает, и Лайт это знает. Он начинает непритворно стонать и Л замирает в нем на секунду, другую.
- Нравится тебе, Кира?
- Иди нахуй? – смеется Лайт, понимая, что они оба – сумасшедшие люди.
Люди с неправильной ориентацией и аморальным поведением.
- Только после тебя, - Л улыбается своей болезненно-странной улыбкой, видя, как с каждым новым толчком на лице юноши появляются все чаще гримасы нескрываемого наслаждения. Теперь Ягами вскрикивает буквально от каждого движения внутри него и вокруг него и над ним. Л самозабвенно трахает мальчика под собой и думает, что ничего прекраснее в его жизни уже никогда и не будет. Никогда и никого. Он замирает чаще, останавливается, давая кареглазому парню хрипло отдышаться. И только слыша под собой «Давай еще», продолжает прерванное занятие.
Это испытание на двоих: кто сдаться раньше? Все их знакомство, все их разговоры – сущие испытания и проверки. Но сейчас совсем не понятно кто же кого…испытывал? И в чем? Все эти вопросы всплывали и тут же тонули в океане мысленных потоков. Одно течение мысли смывало другое. Все же тактильные, телесные ощущения сосредоточились лишь в одной точке тела…в точке соприкосновения, в точке проникновения…
- Так хорошо… Рюдзаки, - тянет Лайт, когда Л выходит из него полностью, чтобы не дать себе так скоро кончить, - Нет! Продолжай!
И он покорно слушается, вопреки желанию сдержать себя. Он кончает внутри Лайта…и видит перед собой широко распахнутые глаза подозреваемого, изо рта которого вырывается хриплый чувственный стон счастья. И даже удивления.
- Блядь! – вскрикивает Лайт, когда весь живот его и грудь покрываются собственной спермой.
- Ублюдок, - зачем то добавляет он более спокойно, смотря как Л кладет щеку на его подрагивающий живот, весь липкий и горячий, - я тебя еще по…А…АА…

АААПЧХИ!